В рамках благотворительной акции “РетинаДар”, проводимой РетинаФондом и компанией “Алкон” в партнерстве с офтальмологической клиникой «Спектр», пациенту проведена операция (1 этап) по поводу посттравматической воронкообразной отслойки сетчатки.
Хирург – Унгурьянов О.В.
Еще одна история о том, что «люди рождены для людей»
Эта нервная стремительная история со счастливым финалом полна совпадений и случайностей, но на самом деле строго логична. Так считают все ее участники, за исключением главного героя. Ему девятнадцать лет, и он приехал в Москву на заработки из глухого таджикского села. Он немного в шоке от происходящего. Русский он понимает, но говорить – нет. Впрочем, все тут главные. В цепочке, которая едва не прервалась.
История начинается с того, что молодая женщина по имени Ольга, дочь московского писателя Петра Владимировича Станева, идет за продуктами, а возвратившись говорит: «Папа, там у мальчика-таджика что-то случилось с глазами!»
Дело происходит на подмосковной даче, где писатель работает над новой книгой. А на территории их дачно-садового кооператива работают молодые таджики на подхвате: помогают кому-то по хозяйству, открывают ворота машинам и все такое по мелочам. При воротах их киоск-бытовка. Дочь проходила мимо киоска, случайно взглянула и увидела на лице парня испуг. Теперь они с отцом побежали назад к нему. А потом они только и делали, что бежали и спешили. Шел нынешний июль.
Рассказывает Петр Владимирович.
«Мы здесь ничем не поможем»
– Мы его показали в Московской области трем врачам и даже стали с ними ругаться. Потому что первые два говорили: покапайте вот этих капелек. А третий врач увидал металлическую стружку в глазу. И сидят, свесив руки, ничего думать не хотят. Наконец выдали: «Мы тут ничего не сделаем, езжайте-ка в Москву». И сказали только на третий день, когда я сам позвонил! Мы с Олей подхватили парня и повезли в городскую больницу. Там сначала полечили уколами, но на третий день сделали операцию. Через неделю он вышел, видел и свет, и предметы. А потом, не знаю, что случилось: почернело у него все в глазу. У меня в саду работает парень, он русский знает. Я его к врачам брал как переводчика. Тут он приходит, а я спрашиваю: как там у друга нашего дела с глазом, хорошо? «Нет, все плохо». Опять хватаем, в машину, в Москву летим, в больницу к врачу, который операцию делал. «Мы с этим ничем не поможем», – говорит он, но дает адрес частной клиники – медицинского центра «Спектр» и называет врача. Олег Владимирович Унгурьянов. С этой информацией мы и поехали. Оказалось, что этот врач направил нас правильно. Это очень важно – передать человека по цепочке. Я сам инвалид первой группы. Я через это прошел.
«У меня в глазах потемнело»
– Прибежали. Олег Владимирович посмотрел и говорит: тяжелое положение, но не безнадежное. Попробую. Когда рассчитали стоимость операции, у меня в глазах потемнело. Огромная сумма. Я бы никак не потянул. А у парня родители бедняки где-то в кишлаке. И я понял, что парень глаза лишится и на моих глазах родится еще один инвалид. А время уходит. Олег Владимирович говорит: глаз может высохнуть,это необратимый процесс. А что я мог сделать? Поворачивайся и уходи. Мне некому было передавать парня дальше. Я напоследок попросил хоть распечатать мне их результаты обследования глаза. И что я чувствовал, нельзя описать. Главврач Татьяна Львовна велела девочкам распечатать, а когда они распечатали, вдруг задумалась и увела меня в кабинет. И там говорит: знаете, тут у нас скоро будут американцы… Американская офтальмологическая компания.
Американцы, илиУ каждого есть бог, который за ним наблюдает
– И фирму назвала, но я это сразу забыл. Они, говорит, скорее всего, смогут вам помочь. Унгурьянов прооперирует, а они оплатят. Давайте я вас приглашу в августе. А у нас, Татьяна Львовна, говорю я ей, выхода другого нет, как только ждать. И мелькнула в моем сердце надежда. Мы стали ждать, и числа четвертого-пятого нам звонят. «В понедельник на консультацию, во вторник операция». Потом перенесли на среду. И вот она, среда, операция в шестнадцать часов. Ждем.
Я знаю, у этого парня есть бог, который за ним наблюдает. Он уехал зарабатывать деньги для семьи, хотя они его, как я знаю, не пускали. Да и кто отпустит сына за три-четыре тысячи километров? А он все-таки уехал. Это не понравилось богу. И он устроил ему такое мучение для вразумления. Но также устроил, чтобы мы увиделись. И он же подвел американцев, чтобы Унгурьянов парня прооперировал. И я ему сегодня, когда ехали сюда на операцию, все говорил через моего переводчика: «Бог не хочет, чтобы ты работал здесь, он хочет, чтобы ты ехал домой и учился. Но сначала ты вылечишься у нас. А потом избирай правильный жизненный путь, то есть учись». Парень он от природы правильный, живет по законам. Вот мы идем, собираюсь переходить улицу, а он меня за рукав: «Дядя, нельзя, надо переход». Они меня дядей называют.
Кто же мы такие на самом деле?
– Про себя немного расскажите. Кто вы, откуда.
– Петр Владимирович Станев я. Отец у меня болгарин-гагауз, а мама саратовская. Они встретились на комсомольской стройке. Я же больше сорока лет проработал в «Мосэнерго, а в юности провел шесть лет в районах Крайнего Севера, попав туда по комсомольской путевке командиром отряда города Москвы. То есть я прошел Севера. Кто их прошел, плохим человеком никогда не станет. Те заводы, которые мы сейчас видим на Ямале, это мы их начинали. Сначала построили поселок для строителей. Выкапывали изо льда сваи деревянные из лиственницы. Они тяжеленные. Выкопаешь, дотащишь – и в глазах темно.
Ольга, моя дочь, много этим делом занималась, все мне одному не разрешала ездить. Но все время она не могла, у нее дети. А я свободный пенсионер. И я свой долг отдаю. Может, один молодой человек вернется к жизни нормальной. Наш Махмадшариф. Хоть люди и с одним глазом живут, но ему лучше с обоими. Он молодой.
Тут эта история – нет, не заканчивается, а делает паузу прямо у дверей операционной. Но перед тем Махмадшариф берет своей телефон и с него читает приготовленную запись: «Спасибо доктор Олег Владимирович. Мне очень… что повезло. Спасибо главному врачу Татьяна Львовна»